Нина Ивановна Гуляева - народная артистка России, родилась 18 апреля 1931 года.
Закончила Школу-студию МХАТ и была принята в Московский Художественный театр в 1954
году, где работает и по сей день.
Сыграла свыше ста ролей в постановках Олега Ефремова, Анатолия Эфроса и других.
В кино снималась с 1957 года. Дебютировала в короткометражном фильме «
Телеграмма» (1957) - по рассказу К. Г. Паустовского. Снималась в фильмах: «
Только три ночи» Г. Егиазарова, «
В степной
тиши» С. Казакова, «
Твой
современник» Ю. Райзмана.
Первый муж - артист Михаил Горюнов , второй - Вячеслав Невинный . Их сын Вячеслав
Невинный мл. также является актером МХТ. Внучки Василиса (2001 г. р.), Иветта (1993 г.
р.).
Из интервью Нины Гуляевой газете «МК» от 18 апреля, 2011 года:
Про имя
На самом деле меня по-разному называют. Ниной Ивановной зовут в основном в театре.
Те, что со мной близки, - Ниночкой, а для Олега Павловича (Табакова) я - Нинон. А вот
Олег Николаевич (Ефремов) обычно говорил так: «Нинка! Что такое МХАТ? Как ты
думаешь про образы?». И я ему объясняла по-своему. А мой Славочка (артист Вячеслав
Невинный. - М.Р.) так говорил: «Играть на мхатовской сцене тяжело. А играть на ней
хорошо вообще не-воз-мож-но».
Помню, я пришла поступать в Школу-студию МХАТ, записалась. Меня в приемной
комиссии спрашивают: вы к кому хотите поступать? А я ничего не сказала, прежде
пошла посмотреть - что из себя эта школа представляет, где я буду учиться. У меня и
мысли не было, будто меня не возьмут: я ж артистка. Как в детстве моя сестра Галя
гостям объявляла: «Выступает народная артистка Советского Союза Нина Гуляева!».
Так что стала я заглядывать в аудитории. «Да эта маленькая, - думаю, - и эта
маленькая, не для меня, тут и не крикнуть».
А мне ж надо голос, темперамент свой показать, и я нашла большую, с балетными
станками, аудиторию. И сидел там дяденька, симпатичный такой, он мне понравился -
Виктор Карлович Монюков. И я ему стала читать отрывок, как молодогвардейцев ведут
на казнь. В нужный момент я что есть мочи заорала: «Ушел, ушел! - кричал Сережка
тонким голосом и ругался самыми страшными словами, которые только знал...» - надо
же - я до сих пор помню текст. И вот когда я заорала, Монюков сразу же сказал, глядя
на меня: «Травести».
Про детское
Во МХАТе - красавица на красавице, но были и травести, несколько штук. Правда, когда
я пришла в театр, они уже постарели. Одна из них - знаменитая Морес, она Сережу в
«Анне Карениной» играла, я ее заменила. Я лежала в кроватке, и ко мне приходила
Тарасова, и говорила красивым низким голосом: «Сережа, мальчик мой, ты не думал,
что я умерла?». А я кидалась на нее: «Нет, я знал, я знал, голубчик мой...» - и
начиналась наша сцена.
И потом мы играли с ней «Врагов» Горького. После одной сцены, где я, молодая
горячая девушка, объявляла: «...Тогда это дурацкие законы, и люди, которые их пишут,
дураки. Идиоты просто». Алла Константиновна, смеясь, чтобы публика не видела ее
смеха, уходила в кулисы, я - за ней. И там, уже поворачиваясь ко мне, говорила:
«Нинка, мы должны с тобой комедию сыграть. Слышишь, как нас принимают?» Бедняжка,
так и не сыграла комедии.
У нее был такой драматический нерв (это помимо красоты), что, когда она только
произносила: «Митя, голубчик, прощай»... - зал задыхался. Я про нее знаю столько
интересного... Она к Сталину пошла, когда на фронте полюбила одного генерала, а он -
ее. В общем, страстный роман, а у него - жена и маленький ребеночек, один годик. Во
время войны бросить семью военным чинам нельзя было. И тогда она пошла к Сталину.
«И вот я пришла, - рассказывала она мне, - сказала, как люблю генерала своего. Что
мне делать? Рассудите». - «Хорошо, я все рассужу, - сказал Сталин ей, - только он не
будет генералом, уйдет из армии на пенсию. И живите». Генерал согласился, и они
жили долго-долго, до самой его смерти.
Про Невинного
Когда он к нам в театр пришел, я знать его не знала. Подумаешь, ходит студентик -
длинненький такой, органичный и очень скромный. А мне-то что, я замужем. И любовь
наша произошла не сразу. Как-то я вышла после записи из Радиокомитета. Снег идет, а
на другой стороне стоит человек. «Можно я вас провожу?» - спрашивает. Ну, хорошо,
думаю, проводи, меня муж дома ждет. Сажусь в троллейбус, он машет мне рукой, и двери
закрываются. Троллейбус развернулся, и на следующей остановке, когда двери
открылись, Слава уже был тут как тут. Оказывается, он всю дорогу бежал за мной. Вот
так он и начал бомбить меня. В автобусе, когда ехали на гастроли, спрашивал: «Нина
Ивановна, можно я с вами сяду?». Он называл меня Нина Ивановна. А как же - я уже была
артистка, а он студентик какой-то.
Про юношеское
Вообще я очень дисциплинированная артистка. Никогда не опаздываю. Один только раз
опоздала - на свой первый спектакль... Но не по своей вине. Дело было так. Я играла во
МХАТе со студенческих лет, и тут меня ввели в спектакль «За власть Советов!».
Премьеру назначили на понедельник, как сейчас помню, в филиале. А понедельник во
МХАТе - выходной. Всех артистов предупредили, что играют в понедельник, а меня нет -
я же студентка. Я и уехала с мужем Мишкой на дачу, возвращаюсь и узнаю от мамы, что
мне обзвонились из театра, что ждут на спектакле. А я знать ничего не знаю.
В общем, бежим с Мишкой в театр. У меня выскакивает сердце. Врываюсь, а мне говорят:
«Ты не волнуйся, мы уже девочку с улицы взяли, дочку дворничихи». Я вижу из кулис,
как она уже прыгнула на Болдумана и закричала: «Папа!». Мне говорят: «Ты одевайся,
выйдешь во втором акте». - «Да мы же разные! Она черненькая, а я беленькая». - «Да не
важно. Ты косыночку повяжи». Так я сыграла свой первый спектакль - один второй
акт.
А племянница Станиславского, которую в театре все называли Кобыла Андреевна,
низким голосом мне сообщила, что все равно меня «запишет» и что все равно «будет
мне выговор». И вызвал меня завтруппой к себе и долго-долго внушал: бог послал тебе
такой театр, ты должна на него молиться! - и все такое. Я до сих пор и молюсь.
Про невозвратное
Того, что было во МХАТе, сейчас нет. Другие правила. В раздевалке у каждого был свой
крючочек с фамилией, а на нем висел мешочек. В нем - туфельки, а сапоги все
вываливали под лавку: по театру ходили только в туфельках. Потом мы каждое утро
приходили в театр: там завтракать было вкусно. И буфетчица Фаина говорила:
«Сегодня у меня такая рыбка, такая рыбка - хотите съесть? Я могу и с собой
завернуть». И у нее всегда была яишенка, горошек, кофеек... И у каждого был свой
столик, мы за него садились и слушали, как идет репетиция. Слушали, даже если не
были заняты в спектакле. И ни в коем случае ты не имел права делать замечания
артистам, если ты не играешь. Хотя на репетициях мы друг другу очень даже
помогали.
Про начальственное
Олег Табаков пришел в студию, а я уже ушла оттуда в театр. Но мы с ним из одного
гнезда, одной школы, и он в себе это хранит. Вот он обычно приходит на спектакль,
смотрит, откликается на правду, на настоящее. И во время репетиций всегда
помогает. На прогонах «Дворянского гнезда» он мне говорил: «Нинон, ты не знаешь
себе цену. Ты же капитан. Ты же всем управляешь». И я поднялась на верх декорации и
действительно почувствовала, что я капитан. Он очень помог мне. Деталь подскажет
для роли, и роль становится на место.
И еще что мне в нем дорого - он нас, актеров старшего поколения, не оставляет без
работы. Ходят старые актеры, у иных сил нет, а он эпизод или роль дает. Нельзя не
давать. А многие режиссеры в других театрах не дают. И артисты с ума сходят,
страдают... Они говорят об этом, когда я их встречаю. А Олег... он сам чувствует, что
наше поколение уходит, что мы связаны...
Про молодежь
Да, меня называют уходящей натурой. Да, я доживаю свой век. Но я хочу понять, что это
за новое поколение? Так как я люблю, нет, обожаю свой театр, меня не устраивает
теперешнее отношение к профессии некоторых молодых. Я чувствую, что уходит
актерская профессия. А режиссерская, скажите, не уходит? Этой профессией могут
заниматься е-ди-ни-цы! Это штучный товар. Я не хочу сказать, что во МХАТе плохие
артисты, но я бы отсеяла.
Вот я играю с молодыми в «Дворянском гнезде». Ко мне относятся с почтением, я же
уходящая. И вот мы выходим на площадку, и я, Наташка Егорова, Димка Назаров - мы
владеем системой мхатовской, я ее кожей чувствую. Они смотрят на нас, и я вижу, как
с них сходит цинизм. Когда у них получается, вдруг встает артист молодой: «Нина
Ивановна, у вас учиться надо». И они учатся, потом ручки целуют.
Я так скажу: в главной роли, когда нет опыта, завалиться ничего не стоит. Они зал не
знают. А зал, он ведь как животное - урчит, в темноте начинает шевелиться... Им надо
уметь завладеть, чтобы он вместе с тобой начал переживать, как переживают на
футболе: а он, а она, и снова он... Вот я говорю фразу: «Душа моя, это на одну смерть
лекарства нету...» - и делаю паузу, и жду... Жду, когда они про себя подумают: и правда
нет. Я 55 лет в театре, я это знаю. И они, молодые, когда-нибудь узнают. Им только
сразу не надо главные роли давать, чтобы не заваливались. А если главная роль не
сделана, спектакль садится.
Про театр
Я люблю театр. Третий звонок, когда по внутренней связи объявляют артистам: «Прошу
на сцену». А до этого тебя одевают, гримируют. Ты смотришь в зеркало, смотришь
текст. Идешь на сцену по длинному коридору, а тебе все говорят : «Нина Ивановна,
всего доброго» или «желаю». А я в этот момент говорю туда, наверх, своему Славке:
«Ну, Славочка, пошли». И иду.
Про возраст
Я не скрываю свой возраст. Да во МХАТе никто особо никогда и не скрывал. Помню,
только Алла Константиновна потеряла паспорт и сделала себя на десять лет моложе,
а потом жалела: «И зачем, Нина, я это сделала?». Меня не пугает цифра 80. Но я ненавижу
отмечать день рождения и особенно делать юбилей. Мне кажется, что после юбилеев
все умирают. Когда я утром просыпаюсь и смотрю в зеркало, вижу: да какая я была,
такая и есть - что 79, что 80. Вот играешь, а как будто летишь и видишь себя со стороны.
Я иногда плачу и думаю: «Здорово я плачу». Это такой кайф, такое наслаждение! Почти
физиологическое. Поэтому мы все так молодо выглядим.
Какой-то философ сказал: «Есть у каждого человека река жизни. Вот по ней и плыви. А
если чего-то начинаешь добиваться, а у тебя ничего не получается, отступись, плыви
дальше. Судьба сама выведет на другое». Это я сама себе так говорю. Так жить
легче.
И что я еще заметила: что задумала, потом, через какое-то время, обязательно
сбывается.